ОПАСНОСТИ В ОПРЕДЕЛЕНИИ ЛЖИ
Мы предлагаем вашему вниманию сокращенный перевод главы книги «Психологические методы в криминальном расследовании и доказательстве», изданной в 1989 году в Нью-Йорке под редакцией Дэвида Раскина.
Вся информация адаптирована к практическому применению и, несмотря на год издания, остается актуальной.
В процессе перевода некоторые термины, например «ловец лжи» (lie-catcher) заменены на более принятые у нас, такие как «верификатор».
Идеальным бы было иметь набор поведенческих признаков безошибочно указывающих на ложь, однако таких признаков у нас нет. Скорее, определенное поведение людей иногда связано с определенными видами обмана.
Эти поведенческие элементы и признаки должны быть интерпретированы в социальном и психологическим контексте рассматриваемой ситуации. В этой главе кратко обсуждаются невербальные признаки обмана и опасности, которые мешают эффективно работать профессиональному верификатору.
Определяются различие понятий «лжи о чувствах» и «чувствах о лжи», последствия того, что мы поверим лжи и не поверим правдивой информации, а также два общих типа ошибок, которые делают верификаторы.
В конце приводится схема, которая позволяет верификаторам проверить свои выводы.
Невербальные признаки лжи Тенденция к повышению высоты голоса является одной из самых частых находок в психологических исследованиях обмана.
Однако это характерно не для всех людей, у некоторых высота голоса во время лжи снижается. Кроме того, выделено еще несколько изменений речи, которые могут быть связаны с ложью, таких как замедление ответа, укорочение фраз, снижение темпа речи.
Однако большинство этих исследований основывается на лабораторных опытах, в которых риски, связанные с раскрытием лжи крайне низки. Обобщать эти данные и использовать эти выводы для реальной работы нужно с осторожностью.
Среди невербальных признаков, ассоциированных с обманом, выделено повышение частоты появления жестов-манипуляторов и повышения частоты пожатия плечами. Некоторые исследователи также говорят о повышении частоты морганий глаза и расширении зрачков в ситуации стресса и нервного возбуждения. Хотя человек может испытывать стресс во время лжи и, таким образом, повышение частоты морганий и расширение зрачков можно назвать признаками лжи, стресс и возбуждение он может испытывать, когда говорит правду. В этом случае описанные критерии могут привести к неправильным выводам.
Улыбка — один из наиболее часто изучаемых мимических признаков лжи.
В некоторых исследованиях говорится о снижении количества улыбок во время лжи, в других о повышении.
В 1988 Экман, Фризен и О'Сал-ливан нашли что типы улыбок в честных и лживых интервью различны. Частота улыбок, связанных с реально ощущаемыми позитивными эмоциями [улыбка Дюшенна], во время обмана ниже, а улыбок «утечки» [маскирующих негативные эмоции] выше.
Частота различных жестов, движений рук, ног, головы, изменений позы может несколько снижаться в процессе обмана, но снижается незначительно. В связи с разными методиками измерения этих параметров в разных исследованиях трудно сделать общие выводы об этих критериях.
Считается что отсутствие контакта глазами — один из признаков лжи, но в реальности исследования показывают уровень глазного контакта в ситуации обмана повышается.
Возможно, учитывая веру людей в то, что лжецы отводят взгляд, лжецы увеличивают время контакта глазами.
Если это так, направление взгляда может быть обманчивым.
Ложь о чувствах Ложью часто не достигается результата из-за того что обманщик не планирует полностью историю или недостаточно репетируют ее. Но это не все ошибки, которые делают лжецы. Ошибки делаются в связи с тем, что сложно скрыть истинные эмоции или представить ложные. Не все акты лжи включают эмоции, но там, где эмоции задействованы, они вызывают проблемы для лжеца.
Люди не выбирают добровольно, когда они будут чувствовать эмоцию, они обычно чувствуют эмоцию как уже имеющуюся у них.
Негативные эмоции, такие как страх, злость, депрессия, могут появиться, несмотря на попытки избежать их.
Людям сложно управлять не только эмоциями, которые они чувствуют, но и сигналами эмоций, обращенными к окружающим.
Даже Макиавелли, чье имя ассоциируется с холодным расчетом и коварством в достижении цели, не мог контролировать свое экспрессивное поведение.
Макиавелли «не мог легко избавиться от саркастического выражения, продолжительно играющего вокруг его рта и сверкающего из его глаз… он часто управлялся своим сильным воображением».
Когда эмоция начинается постепенно, а не внезапно, изменения поведения могут быть небольшими и их достаточно легко скрыть, если человек знает о том, что ощущает. Однако, большинство людей не осознают собственных эмоций. Когда эмоция плавно начинается и не достигает высокой интенсивности, она будет более заметно для окружающих, чем для самого человека.
Когда эмоция становится сильнее, ее сложно контролировать. Требуются значительные усилия, чтобы скрыть ее проявления в лице, теле и голосе. Даже когда приложенные усилия приводят к сокрытию эмоции, становятся заметными признаки этих усилий, давая ключ к определению лжи.
Создать эмоцию, которую человек не чувствует, не менее сложная задача, чем скрыть эмоцию. Трудно координировать изменения в лице, теле, голосе, которые требуются для успешной фальсификации эмоции.
Например, есть определенные сокращения мышц в области глаз, характерные для страха, но только немногие люди могут вызвать это сокращение по желанию. Такие сложные в выполнении движения необходимы для успешной фальсификации дистресса, страха или злости.
Задача еще усложняется, когда человек не только фальсифицирует эмоцию, но и пытается подавить настоящую. Сложно создать злость, но когда при этом еще нужно скрывать страх, появляются конфликтующие импульсы — например, при страхе брови поднимаются вверх и сдвигаются вместе, а при злости опускаются вниз. Признаки подобного конфликта могут выдавать ложь.
Чувства о лжи Обман не всегда подразумевает сокрытие или фальсификацию эмоций. Человек может испытывать определенные эмоции по поводу самого факта лжи или процесса лжи. Существуют три эмоции, настолько переплетенные с ложью, что заслуживают отдельного объяснения. Это страх поимки, вина по поводу лжи и радость от обмана кого-либо.
Опасение разоблачения В легкой степени страх поимки не мешает, а может даже помочь обманщику за счет повышения внимания. Средние уровни страха могут подать поведенческие сигналы, которые может заметить опытный верификатор, а высокий уровень опасения разоблачения дает то, чего боятся обманщики — внешних проявлений страха.
Поведение лжецов, больше опасающихся разоблачения, отличается от поведения тех, кто боится этого меньше. Если обманщик может оценить заранее, насколько стоит опасаться разоблачения, это поможет ему оценить стоит ли пытаться предпринимать попытку обмана и какова вероятность успеха.
Аналогично, верификатор может также использовать оценку степени опасения разоблачения, понимая ее связь с возможными сигналами страха разоблачения.
Многие факторы влияют на уровень страха разоблачения, например, такие, как профессиональная репутация верификатора.
Если обманщик воспримет верификатора несерьезно, может быть меньше признаков страха. Используя опасение разоблачения, верификатор должен понимать разницу между страхом того, что не поверят, у непричастного человека и страхом разоблачения причастного.
Репутация верификатора как скептического и подозрительного человека может усиливать страх у непричастного.
Второй фактор, влияющий на уровень опасения разоблачения, это опыт обманщика.
Успех в обмане дает уверенность и снижает уровень опасения разоблачения.
Третий фактор — страх наказания.
При криминальных расследованиях чтобы снизить страх разоблачения часто предлагают уменьшить наказание в обмен на признание, предлагая своеобразную «психологическую амнистию». Возможно, также предложить подозреваемому такое объяснение мотивов его преступления, чтобы он мог «сохранить лицо».
Четвертый фактор — личность лжеца.
Некоторым людям трудно лгать, а кто-то делает это с легкостью. Прирожденные лжецы, в отличие от психопатов, не отличаются по личностным характеристикам от остальных людей. Они не используют свои способности во вред окружающим. Это прирожденные актеры, которые добиваются успеха как актеры, продавцы, адвокаты, переговорщики, шпионы, дипломаты, следователи.
Хорошим лжецам требуется две группы навыков: способность планировать стратегию обмана и навыки, требуемые чтобы обмануть цель лжи в ситуации общения лицом к лицу.
У лжеца могут быть обе группы навыков, но обычно одна группа развита лучше другой. Мы описали несколько аспектов опасения разоблачения, связанных с личностью лжеца и репутацией верификатора. Также важен уровень ставок — последствий успешной и неуспешной лжи.
Существует простое правило — выше ставки, выше уровень опасений разоблачения.
Применение этого правила может быть сложным, потому что верификатор не всегда точно понимает внутренние мотивы обманщика. Например, для некоторых людей важно добиться победы любой ценой, даже в легком обмане.
Объективно риск разоблачения низок, но для них субъективно он крайне высок.
Опасение разоблачения выше в тех случаях, когда последствиям является избегания наказания, а не награда. В обман включается два типа наказания: наказание в случает провала лжи и наказание за сам факт лжи. Если задействован риск обоих наказаний, опасение разоблачения будет выше.
Если обманщик знает, что последствия поимки на лжи будут выше, чем последствия раскрытия причин обмана, скорее всего он все равно будет обманывать. Сказать правду значит причинить себе немедленный ущерб, ложь дает возможность вообще избежать ущерба. Понимание того что лучшей стратегии поведения было бы признание иногда приходит слишком поздно.
Иногда есть определенная двойственность в оценке относительной цены признания или продолжения сокрытия фактов. Некоторые действия настолько неприемлемы, что человек не получит одобрения просто за то, что признался, а отсутствие признания не очень изменит наказание.
Подобные ситуации включают убийства, предательство, терроризм, насилие над детьми.
Еще один фактор, который влияет на уровень опасения
разоблачения, — это разница в том, что получает обманщик и жертва обмана.
Ставки для жертвы и лжеца могут быть разными.
Часы, переданные вам по наследству и украденные у вас коллегой по работе, могут не дать ему большой прибыли, но вызовут значительные эмоциональные потери у вас. Если вор увидит степень эмоционального
ущерба, уровень страха разоблачения у него будет высоким, несмотря на незначительную материальную прибыль.
Уровень опасения разоблачения выше в следующих случаях:
Второй тип чувств, вызванных ложью, это вина по поводу лжи, которую можно отделить от чувства вины по поводу причины лжи. Люди могут не испытывать вины по поводу воровства, но могут чувствовать себя виноватыми за ложь, скрывая его. Может быть и наоборот, нет вины за ложь, но сильное чувство вины по поводу кражи. Некоторые люди чувствуют себя виноватыми как за ложь, так и за содержание лжи.
Вина по поводу лжи может проявляться в разной степени. Она может быть очень незначительной или такой сильной, что внешние проявления приведут к раскрытию лжи. В экстремальном варианте вина по поводу лжи подрывает фундаментальные чувства личности, такие как самоуважение. Чтобы получить облегчение, лжец может пойти на признание.
Фактически, он может хотеть наказания, чтобы избежать чувства вины.
Обманщики не всегда могут предсказать заранее интенсивность чувства вины по поводу обмана, и часто только со временем понимают, что одного обмана недостаточно и чтобы скрыть его, нужно создать цепочку других обманов.
Позор близко связан с чувством вины, но есть разница. Человек, испытывающие чувство вины, сам себе судья. Позор подразумевает неодобрение или высмеивание со стороны окружающих. Если ложь не открыта, позора нет, но вина остается. Позор и вина противоположны. Желание избавиться от вины может мотивировать на признание, а желание избежать позора — предотвратить его.
Некоторые люди особенно уязвимы к позору и вине по поводу лжи, например те, кто воспитывался с верой что ложь — это грех. Люди, склонные к чувству вины, часто ищут ситуации, где оно может усилиться. К сожалению, на эту тему мало исследований, гораздо больше мы знаем о противоположных ситуациях.
Неспособность чувствовать вину или позор по поводу своих действий является одной из ключевых характеристик психопатов. Причина этого не совсем известна, но ясно, что так как психопаты не испытываю вину по поводу лжи, этот критерий не даст нам информации при анализе их поведения. Если обманщик не разделяет социальные ценности с жертвой обмана, маловероятно, что появится чувство вины. Люди испытывают гораздо меньшую вину, когда лгут тем, кого, считают действующими неправильно. Недовольные работник считает нормальным красть собственность компании. Шпион или наемный убийца не будет чувствовать вину по поводу своих жертв. Профессиональный преступник не ощущает вины, обманывая полицейского. Обман может быть авторизован, как обман дипломатов или священника, скрывающего криминальное признание, сделанное на исповеди. Игроки в покер также не испытывают вины, когда блефуют, то же относится и к торговле, неважно, восточный это базар или Уолл-стрит. Технически, покер и торговля не являются ложью. В данном случае не предполагается, что кто-то правдив.
Вина по поводу лжи зависит и от взгляда лжеца на личность цели лжи. Например подросток может не испытывать чувства вины за ложь своим родителям о наркотиках, так как считает их лицемерами, употребляющими алкоголь, но не разрешающими другие наркотики. Чувство позора можно испытать только от тех, кого уважаешь. Неодобрение от незначащих людей вызывает только злость и презрение.
Чувство вины меньше, когда цель анонимна.
Часто существует противоположная связь между виной по поводу лжи и опасением разоблачения.
Факторы, снижающие вину, могут увеличить страх разоблачения.
Работодатель, обманывающий подозреваемого в краже работника, может сильно опасаться разоблачения («не сорвать операцию по поимке»), но не испытывать никакой вины за ложь.
Люди находят чувство вины настолько «токсичным», что ищут пути по уменьшения его, используя множество способов: месть за несправедливость,
обман неприятного человека, не заслуживающего честного отношения. В обмане может быть виновата легковерная жертва, а не обманщик. Чувство вины снижается, когда цель лжи понимает, что ему лгут, но сознательно принимает ложь, как происходит в вежливом социальном общении. Часто невольная жертва обмана может понимать, что ее обманули, но поддерживает обман.
Например, рекрутер совершает ошибку, приняв на работу мошенника с подделанным резюме, но поняв свою ошибку, придерживается прежнего решения, чтобы сохранить лицо, снимая с мошенника чувство вины.
Вина по поводу обмана может расти, когда:
Радость обманщика, как и другие эмоции, может быть разной интенсивности. Она может практически отсутствовать и быть замаскированной опасением разоблачения, а может проявляться в поведенческих сигналах. Люди могут признаться для того, чтобы разделить с другими свою радость от победы над кем-то. Преступники рассказывают о своих преступлениях друзьям, незнакомцам и даже полиции только для того, чтобы получить признание.
Есть несколько факторов, которые могут увеличить радость обманщика — обман человека, которого трудно обмануть и присутствие зрителей.
Некоторые люди могут быть более склонными испытывать радость обманщика.
Человек может испытывать радость обманщика, вину по поводу лжи или опасение разоблачения одновременно или в последовательности.
Вина, страх, радость могут проявляться в лице, голосе, теле даже когда лжец
пытается скрыть их. Даже если нет невербальной утечки эмоций, усилия по предотвращению ее могут вызвать поведение, которое послужит ключом к определению лжи.
Радость обманщика может быть максимальной когда:
определенным и научиться лучше понимать, причины ошибок при определении лжи.
Существуют два типа ошибок, которые противоположны по причине и последствиям:
не поверив правде, верификатор может совершить ложно-позитивную ошибку, приняв за лжеца честного человека, поверив лжи – ложно-негативную.
Неважно, использует ли верификатор полиграф или интерпретирует поведение, в любом случае он уязвим для этих ошибок. Не существует пути
полностью избежать этих ошибок.
Верификатор должен выбирать, когда приемлемо пойти на риск и не распознать лжеца, а когда лучше рискнуть и обвинить невиновного человека. Все зависит от причины лжи, лжеца и верификатора.
Вся информация адаптирована к практическому применению и, несмотря на год издания, остается актуальной.
В процессе перевода некоторые термины, например «ловец лжи» (lie-catcher) заменены на более принятые у нас, такие как «верификатор».
Идеальным бы было иметь набор поведенческих признаков безошибочно указывающих на ложь, однако таких признаков у нас нет. Скорее, определенное поведение людей иногда связано с определенными видами обмана.
Эти поведенческие элементы и признаки должны быть интерпретированы в социальном и психологическим контексте рассматриваемой ситуации. В этой главе кратко обсуждаются невербальные признаки обмана и опасности, которые мешают эффективно работать профессиональному верификатору.
Определяются различие понятий «лжи о чувствах» и «чувствах о лжи», последствия того, что мы поверим лжи и не поверим правдивой информации, а также два общих типа ошибок, которые делают верификаторы.
В конце приводится схема, которая позволяет верификаторам проверить свои выводы.
Невербальные признаки лжи Тенденция к повышению высоты голоса является одной из самых частых находок в психологических исследованиях обмана.
Однако это характерно не для всех людей, у некоторых высота голоса во время лжи снижается. Кроме того, выделено еще несколько изменений речи, которые могут быть связаны с ложью, таких как замедление ответа, укорочение фраз, снижение темпа речи.
Однако большинство этих исследований основывается на лабораторных опытах, в которых риски, связанные с раскрытием лжи крайне низки. Обобщать эти данные и использовать эти выводы для реальной работы нужно с осторожностью.
Среди невербальных признаков, ассоциированных с обманом, выделено повышение частоты появления жестов-манипуляторов и повышения частоты пожатия плечами. Некоторые исследователи также говорят о повышении частоты морганий глаза и расширении зрачков в ситуации стресса и нервного возбуждения. Хотя человек может испытывать стресс во время лжи и, таким образом, повышение частоты морганий и расширение зрачков можно назвать признаками лжи, стресс и возбуждение он может испытывать, когда говорит правду. В этом случае описанные критерии могут привести к неправильным выводам.
Улыбка — один из наиболее часто изучаемых мимических признаков лжи.
В некоторых исследованиях говорится о снижении количества улыбок во время лжи, в других о повышении.
В 1988 Экман, Фризен и О'Сал-ливан нашли что типы улыбок в честных и лживых интервью различны. Частота улыбок, связанных с реально ощущаемыми позитивными эмоциями [улыбка Дюшенна], во время обмана ниже, а улыбок «утечки» [маскирующих негативные эмоции] выше.
Частота различных жестов, движений рук, ног, головы, изменений позы может несколько снижаться в процессе обмана, но снижается незначительно. В связи с разными методиками измерения этих параметров в разных исследованиях трудно сделать общие выводы об этих критериях.
Считается что отсутствие контакта глазами — один из признаков лжи, но в реальности исследования показывают уровень глазного контакта в ситуации обмана повышается.
Возможно, учитывая веру людей в то, что лжецы отводят взгляд, лжецы увеличивают время контакта глазами.
Если это так, направление взгляда может быть обманчивым.
Ложь о чувствах Ложью часто не достигается результата из-за того что обманщик не планирует полностью историю или недостаточно репетируют ее. Но это не все ошибки, которые делают лжецы. Ошибки делаются в связи с тем, что сложно скрыть истинные эмоции или представить ложные. Не все акты лжи включают эмоции, но там, где эмоции задействованы, они вызывают проблемы для лжеца.
Люди не выбирают добровольно, когда они будут чувствовать эмоцию, они обычно чувствуют эмоцию как уже имеющуюся у них.
Негативные эмоции, такие как страх, злость, депрессия, могут появиться, несмотря на попытки избежать их.
Людям сложно управлять не только эмоциями, которые они чувствуют, но и сигналами эмоций, обращенными к окружающим.
Даже Макиавелли, чье имя ассоциируется с холодным расчетом и коварством в достижении цели, не мог контролировать свое экспрессивное поведение.
Макиавелли «не мог легко избавиться от саркастического выражения, продолжительно играющего вокруг его рта и сверкающего из его глаз… он часто управлялся своим сильным воображением».
Когда эмоция начинается постепенно, а не внезапно, изменения поведения могут быть небольшими и их достаточно легко скрыть, если человек знает о том, что ощущает. Однако, большинство людей не осознают собственных эмоций. Когда эмоция плавно начинается и не достигает высокой интенсивности, она будет более заметно для окружающих, чем для самого человека.
Когда эмоция становится сильнее, ее сложно контролировать. Требуются значительные усилия, чтобы скрыть ее проявления в лице, теле и голосе. Даже когда приложенные усилия приводят к сокрытию эмоции, становятся заметными признаки этих усилий, давая ключ к определению лжи.
Создать эмоцию, которую человек не чувствует, не менее сложная задача, чем скрыть эмоцию. Трудно координировать изменения в лице, теле, голосе, которые требуются для успешной фальсификации эмоции.
Например, есть определенные сокращения мышц в области глаз, характерные для страха, но только немногие люди могут вызвать это сокращение по желанию. Такие сложные в выполнении движения необходимы для успешной фальсификации дистресса, страха или злости.
Задача еще усложняется, когда человек не только фальсифицирует эмоцию, но и пытается подавить настоящую. Сложно создать злость, но когда при этом еще нужно скрывать страх, появляются конфликтующие импульсы — например, при страхе брови поднимаются вверх и сдвигаются вместе, а при злости опускаются вниз. Признаки подобного конфликта могут выдавать ложь.
Чувства о лжи Обман не всегда подразумевает сокрытие или фальсификацию эмоций. Человек может испытывать определенные эмоции по поводу самого факта лжи или процесса лжи. Существуют три эмоции, настолько переплетенные с ложью, что заслуживают отдельного объяснения. Это страх поимки, вина по поводу лжи и радость от обмана кого-либо.
Опасение разоблачения В легкой степени страх поимки не мешает, а может даже помочь обманщику за счет повышения внимания. Средние уровни страха могут подать поведенческие сигналы, которые может заметить опытный верификатор, а высокий уровень опасения разоблачения дает то, чего боятся обманщики — внешних проявлений страха.
Поведение лжецов, больше опасающихся разоблачения, отличается от поведения тех, кто боится этого меньше. Если обманщик может оценить заранее, насколько стоит опасаться разоблачения, это поможет ему оценить стоит ли пытаться предпринимать попытку обмана и какова вероятность успеха.
Аналогично, верификатор может также использовать оценку степени опасения разоблачения, понимая ее связь с возможными сигналами страха разоблачения.
Многие факторы влияют на уровень страха разоблачения, например, такие, как профессиональная репутация верификатора.
Если обманщик воспримет верификатора несерьезно, может быть меньше признаков страха. Используя опасение разоблачения, верификатор должен понимать разницу между страхом того, что не поверят, у непричастного человека и страхом разоблачения причастного.
Репутация верификатора как скептического и подозрительного человека может усиливать страх у непричастного.
Второй фактор, влияющий на уровень опасения разоблачения, это опыт обманщика.
Успех в обмане дает уверенность и снижает уровень опасения разоблачения.
Третий фактор — страх наказания.
При криминальных расследованиях чтобы снизить страх разоблачения часто предлагают уменьшить наказание в обмен на признание, предлагая своеобразную «психологическую амнистию». Возможно, также предложить подозреваемому такое объяснение мотивов его преступления, чтобы он мог «сохранить лицо».
Четвертый фактор — личность лжеца.
Некоторым людям трудно лгать, а кто-то делает это с легкостью. Прирожденные лжецы, в отличие от психопатов, не отличаются по личностным характеристикам от остальных людей. Они не используют свои способности во вред окружающим. Это прирожденные актеры, которые добиваются успеха как актеры, продавцы, адвокаты, переговорщики, шпионы, дипломаты, следователи.
Хорошим лжецам требуется две группы навыков: способность планировать стратегию обмана и навыки, требуемые чтобы обмануть цель лжи в ситуации общения лицом к лицу.
У лжеца могут быть обе группы навыков, но обычно одна группа развита лучше другой. Мы описали несколько аспектов опасения разоблачения, связанных с личностью лжеца и репутацией верификатора. Также важен уровень ставок — последствий успешной и неуспешной лжи.
Существует простое правило — выше ставки, выше уровень опасений разоблачения.
Применение этого правила может быть сложным, потому что верификатор не всегда точно понимает внутренние мотивы обманщика. Например, для некоторых людей важно добиться победы любой ценой, даже в легком обмане.
Объективно риск разоблачения низок, но для них субъективно он крайне высок.
Опасение разоблачения выше в тех случаях, когда последствиям является избегания наказания, а не награда. В обман включается два типа наказания: наказание в случает провала лжи и наказание за сам факт лжи. Если задействован риск обоих наказаний, опасение разоблачения будет выше.
Если обманщик знает, что последствия поимки на лжи будут выше, чем последствия раскрытия причин обмана, скорее всего он все равно будет обманывать. Сказать правду значит причинить себе немедленный ущерб, ложь дает возможность вообще избежать ущерба. Понимание того что лучшей стратегии поведения было бы признание иногда приходит слишком поздно.
Иногда есть определенная двойственность в оценке относительной цены признания или продолжения сокрытия фактов. Некоторые действия настолько неприемлемы, что человек не получит одобрения просто за то, что признался, а отсутствие признания не очень изменит наказание.
Подобные ситуации включают убийства, предательство, терроризм, насилие над детьми.
Еще один фактор, который влияет на уровень опасения
разоблачения, — это разница в том, что получает обманщик и жертва обмана.
Ставки для жертвы и лжеца могут быть разными.
Часы, переданные вам по наследству и украденные у вас коллегой по работе, могут не дать ему большой прибыли, но вызовут значительные эмоциональные потери у вас. Если вор увидит степень эмоционального
ущерба, уровень страха разоблачения у него будет высоким, несмотря на незначительную материальную прибыль.
Уровень опасения разоблачения выше в следующих случаях:
- Цель обмана имеет репутацию человека, которого сложно обмануть;
- Цель изначально подозрительна;
- У обманщика мало практики или ранее он был не успешен в обмане;
- Обманщик особенно склонен к страху разоблачения;
- У обманщика нет навыков или таланта для обмана;
- Воспринимаемые ставки высоки, а последствия лжи тяжелые;
- На кону награда и наказание одновременно или, как минимум, наказание;
- Большое наказание за поимку на лжи или наказание за скрываемое действие так велико, что нет намерения признаться;
- Цель лжи не получает пользы от лжи обманщика
Второй тип чувств, вызванных ложью, это вина по поводу лжи, которую можно отделить от чувства вины по поводу причины лжи. Люди могут не испытывать вины по поводу воровства, но могут чувствовать себя виноватыми за ложь, скрывая его. Может быть и наоборот, нет вины за ложь, но сильное чувство вины по поводу кражи. Некоторые люди чувствуют себя виноватыми как за ложь, так и за содержание лжи.
Вина по поводу лжи может проявляться в разной степени. Она может быть очень незначительной или такой сильной, что внешние проявления приведут к раскрытию лжи. В экстремальном варианте вина по поводу лжи подрывает фундаментальные чувства личности, такие как самоуважение. Чтобы получить облегчение, лжец может пойти на признание.
Фактически, он может хотеть наказания, чтобы избежать чувства вины.
Обманщики не всегда могут предсказать заранее интенсивность чувства вины по поводу обмана, и часто только со временем понимают, что одного обмана недостаточно и чтобы скрыть его, нужно создать цепочку других обманов.
Позор близко связан с чувством вины, но есть разница. Человек, испытывающие чувство вины, сам себе судья. Позор подразумевает неодобрение или высмеивание со стороны окружающих. Если ложь не открыта, позора нет, но вина остается. Позор и вина противоположны. Желание избавиться от вины может мотивировать на признание, а желание избежать позора — предотвратить его.
Некоторые люди особенно уязвимы к позору и вине по поводу лжи, например те, кто воспитывался с верой что ложь — это грех. Люди, склонные к чувству вины, часто ищут ситуации, где оно может усилиться. К сожалению, на эту тему мало исследований, гораздо больше мы знаем о противоположных ситуациях.
Неспособность чувствовать вину или позор по поводу своих действий является одной из ключевых характеристик психопатов. Причина этого не совсем известна, но ясно, что так как психопаты не испытываю вину по поводу лжи, этот критерий не даст нам информации при анализе их поведения. Если обманщик не разделяет социальные ценности с жертвой обмана, маловероятно, что появится чувство вины. Люди испытывают гораздо меньшую вину, когда лгут тем, кого, считают действующими неправильно. Недовольные работник считает нормальным красть собственность компании. Шпион или наемный убийца не будет чувствовать вину по поводу своих жертв. Профессиональный преступник не ощущает вины, обманывая полицейского. Обман может быть авторизован, как обман дипломатов или священника, скрывающего криминальное признание, сделанное на исповеди. Игроки в покер также не испытывают вины, когда блефуют, то же относится и к торговле, неважно, восточный это базар или Уолл-стрит. Технически, покер и торговля не являются ложью. В данном случае не предполагается, что кто-то правдив.
Вина по поводу лжи зависит и от взгляда лжеца на личность цели лжи. Например подросток может не испытывать чувства вины за ложь своим родителям о наркотиках, так как считает их лицемерами, употребляющими алкоголь, но не разрешающими другие наркотики. Чувство позора можно испытать только от тех, кого уважаешь. Неодобрение от незначащих людей вызывает только злость и презрение.
Чувство вины меньше, когда цель анонимна.
Часто существует противоположная связь между виной по поводу лжи и опасением разоблачения.
Факторы, снижающие вину, могут увеличить страх разоблачения.
Работодатель, обманывающий подозреваемого в краже работника, может сильно опасаться разоблачения («не сорвать операцию по поимке»), но не испытывать никакой вины за ложь.
Люди находят чувство вины настолько «токсичным», что ищут пути по уменьшения его, используя множество способов: месть за несправедливость,
обман неприятного человека, не заслуживающего честного отношения. В обмане может быть виновата легковерная жертва, а не обманщик. Чувство вины снижается, когда цель лжи понимает, что ему лгут, но сознательно принимает ложь, как происходит в вежливом социальном общении. Часто невольная жертва обмана может понимать, что ее обманули, но поддерживает обман.
Например, рекрутер совершает ошибку, приняв на работу мошенника с подделанным резюме, но поняв свою ошибку, придерживается прежнего решения, чтобы сохранить лицо, снимая с мошенника чувство вины.
Вина по поводу обмана может расти, когда:
- Цель обмана не желает обмана;
- Цель обмана не получает выгоды от обмана, а теряет столько же или больше, чем при-
обретает обманщик; - Обман не авторизован, ситуация предполагает честные отношения;
- Обманщик долго не практиковал обман;
- Общие социальные ценности у цели и у обманщика;
- Лжец лично связан с целью лжи;
- Лжец не может толковать свою цель как легковерную;
- У цели лжи нет причины ожидать обмана, обманщик вызвал у цели доверие;
Радость обманщика, как и другие эмоции, может быть разной интенсивности. Она может практически отсутствовать и быть замаскированной опасением разоблачения, а может проявляться в поведенческих сигналах. Люди могут признаться для того, чтобы разделить с другими свою радость от победы над кем-то. Преступники рассказывают о своих преступлениях друзьям, незнакомцам и даже полиции только для того, чтобы получить признание.
Есть несколько факторов, которые могут увеличить радость обманщика — обман человека, которого трудно обмануть и присутствие зрителей.
Некоторые люди могут быть более склонными испытывать радость обманщика.
Человек может испытывать радость обманщика, вину по поводу лжи или опасение разоблачения одновременно или в последовательности.
Вина, страх, радость могут проявляться в лице, голосе, теле даже когда лжец
пытается скрыть их. Даже если нет невербальной утечки эмоций, усилия по предотвращению ее могут вызвать поведение, которое послужит ключом к определению лжи.
Радость обманщика может быть максимальной когда:
- Если цель обмана имеет репутацию человека, кого трудно обмануть;
- Обман рассматривается как серьезная задача;
- Окружающие смотрят или знают об обмане и оценивают способности обманщика.
определенным и научиться лучше понимать, причины ошибок при определении лжи.
Существуют два типа ошибок, которые противоположны по причине и последствиям:
не поверив правде, верификатор может совершить ложно-позитивную ошибку, приняв за лжеца честного человека, поверив лжи – ложно-негативную.
Неважно, использует ли верификатор полиграф или интерпретирует поведение, в любом случае он уязвим для этих ошибок. Не существует пути
полностью избежать этих ошибок.
Верификатор должен выбирать, когда приемлемо пойти на риск и не распознать лжеца, а когда лучше рискнуть и обвинить невиновного человека. Все зависит от причины лжи, лжеца и верификатора.
Ошибка идиосинкразии
Оба типа ошибок в определении лжи могут появиться в связи с ошибкой идиосинкразии — не приняв во внимание индивидуальные различия в экспрессивном поведении. Для одних определенные изменения поведения могут быть связаны с обманом, для других те же изменения будут характеризовать правдивое поведение. Опора на какое-либо поведение как абсолютный ключ ко лжи может обмануть верификатора. Не один поведенческий критерий не является абсолютным в определении лжи, даже активность автономной нервной системы, измеренная полиграфом.
Ложно-негативная ошибка в определении лжи часто совершается, потому что некоторые люди не совершают легко определимых ошибок, когда лгут. Это могут быть не только психопаты, но и прирожденные актеры, люди, использующие систему Станиславского, те, кто поверил в собственную ложь, например, включив психологические механизмы, чтобы защититься от непереводимой информации, или публичные фигуры, которые поверили в собственную ложь, потому что часто и эмоционально вовлечено ее повторяют.
Присутствие признаков лжи также может быть обманчивым, вызывая ложно-позитивную ошибку. Игроки в покер часто используют такую техник у, создавая впечатление лжи, там, где ее нет. Идиосинкразия к экспрессивному стилю часто приводит верификатора к ложно-позитивной ошибке, при этом принятый за лжеца человек может пострадать.
Верификатор должен запомнить, что отсутствие признаков лжи не является признаком правды.
Некоторые люди постоянно демонстрируют ниже описанное поведение вне зависимости от того, лгут они или говорят правду:
• Непрямая и неоправданно многосложная речь;
• Короткие или длинные паузы между словами;
• Много речевых ошибок;
• Малое количество жестов или выражений лица во время речи;
• Множество быстрых движений руками;
• Признаки страха, дистресса, злости в выражениях лица без связи с реальными чувствами;
• Асимметричные выражения лица.
Ошибки, связанные и идиосинкразией, могут быть уменьшены, если в анализе опираться на изменения поведения. Верификатор должен сравнить обычное поведение подозреваемого и его поведение в процессе расследования.
Если верификатор должен вынести решение после первой встречи, встреча должна быть достаточно длинной для анализа обычного поведения человека.
Ошибка Отелло
Ошибка появляется тогда, когда верификатор не принимает в расчет тот факт, что правдивый человек в состоянии стресса может казаться
лгущим. Правдивые люди могут бояться того, что им не поверят, и их страх может быть принят за страх разоблачения. У некоторых людей есть сильное чувство вины по какому-либо поводу, которое может усилиться в связи с подозрениями и быть принято за вину по поводу лжи.
Правдивые люди также могут чувствовать презрение по отношению к тем, кто их ложно обвиняет, или возбуждение от того, что докажут, что их обвинители неправы. Признаки этих чувств могут быть сходными с радостью обманщика. Хотя причины могут отличаться, и лжец, и правдивый человек могут чувствовать удивление, злость, разочарование, дистрессотвращение, вызванные подозрением и вопросами верификатора.
Ошибка Отелло названа в честь шекспировского героя Отелло, неправильно интерпретировавшего причину чувств Дездемоны. В условиях высоких ставок для верификатора, если подозреваемый лжет очень легко не поверить
правде, потому что обман это очень удобное объяснение многочисленных изменений поведения.
Верификаторы должны осознавать свои собственные предрассудки относительно подозреваемого лица. Понимание их увеличивает шансы найти правду.
Как минимум, верификатор должен понимать, где его предрассудки выступят
в конфликт с суждениями о том, лжет или нет подозреваемый.
Верификатор должен понимать эмоциональные характеристики подозреваемого, чтобы не включать определенные эмоции в возможные признаки лжи.
Определенные эмоции, которые человек демонстрирует, находясь под подозрением, могут зависеть от отношений между ним и верификатором. Например, верификаторы часто ложно обвиняющие и не верящие правде, вызывают у подозреваемых постоянный страх. Таким образом, они включают для себя страх из значимых сигналов, не понимая этого.
Анализируя то, какие эмоции каждый конкретный лжец будет чувствовать и какие эмоции правдивый человек будет чувствовать, находясь под подозрением, может помочь определить лжеца.
Оба типа ошибок в определении лжи могут появиться в связи с ошибкой идиосинкразии — не приняв во внимание индивидуальные различия в экспрессивном поведении. Для одних определенные изменения поведения могут быть связаны с обманом, для других те же изменения будут характеризовать правдивое поведение. Опора на какое-либо поведение как абсолютный ключ ко лжи может обмануть верификатора. Не один поведенческий критерий не является абсолютным в определении лжи, даже активность автономной нервной системы, измеренная полиграфом.
Ложно-негативная ошибка в определении лжи часто совершается, потому что некоторые люди не совершают легко определимых ошибок, когда лгут. Это могут быть не только психопаты, но и прирожденные актеры, люди, использующие систему Станиславского, те, кто поверил в собственную ложь, например, включив психологические механизмы, чтобы защититься от непереводимой информации, или публичные фигуры, которые поверили в собственную ложь, потому что часто и эмоционально вовлечено ее повторяют.
Присутствие признаков лжи также может быть обманчивым, вызывая ложно-позитивную ошибку. Игроки в покер часто используют такую техник у, создавая впечатление лжи, там, где ее нет. Идиосинкразия к экспрессивному стилю часто приводит верификатора к ложно-позитивной ошибке, при этом принятый за лжеца человек может пострадать.
Верификатор должен запомнить, что отсутствие признаков лжи не является признаком правды.
Некоторые люди постоянно демонстрируют ниже описанное поведение вне зависимости от того, лгут они или говорят правду:
• Непрямая и неоправданно многосложная речь;
• Короткие или длинные паузы между словами;
• Много речевых ошибок;
• Малое количество жестов или выражений лица во время речи;
• Множество быстрых движений руками;
• Признаки страха, дистресса, злости в выражениях лица без связи с реальными чувствами;
• Асимметричные выражения лица.
Ошибки, связанные и идиосинкразией, могут быть уменьшены, если в анализе опираться на изменения поведения. Верификатор должен сравнить обычное поведение подозреваемого и его поведение в процессе расследования.
Если верификатор должен вынести решение после первой встречи, встреча должна быть достаточно длинной для анализа обычного поведения человека.
Ошибка Отелло
Ошибка появляется тогда, когда верификатор не принимает в расчет тот факт, что правдивый человек в состоянии стресса может казаться
лгущим. Правдивые люди могут бояться того, что им не поверят, и их страх может быть принят за страх разоблачения. У некоторых людей есть сильное чувство вины по какому-либо поводу, которое может усилиться в связи с подозрениями и быть принято за вину по поводу лжи.
Правдивые люди также могут чувствовать презрение по отношению к тем, кто их ложно обвиняет, или возбуждение от того, что докажут, что их обвинители неправы. Признаки этих чувств могут быть сходными с радостью обманщика. Хотя причины могут отличаться, и лжец, и правдивый человек могут чувствовать удивление, злость, разочарование, дистрессотвращение, вызванные подозрением и вопросами верификатора.
Ошибка Отелло названа в честь шекспировского героя Отелло, неправильно интерпретировавшего причину чувств Дездемоны. В условиях высоких ставок для верификатора, если подозреваемый лжет очень легко не поверить
правде, потому что обман это очень удобное объяснение многочисленных изменений поведения.
Верификаторы должны осознавать свои собственные предрассудки относительно подозреваемого лица. Понимание их увеличивает шансы найти правду.
Как минимум, верификатор должен понимать, где его предрассудки выступят
в конфликт с суждениями о том, лжет или нет подозреваемый.
Верификатор должен понимать эмоциональные характеристики подозреваемого, чтобы не включать определенные эмоции в возможные признаки лжи.
Определенные эмоции, которые человек демонстрирует, находясь под подозрением, могут зависеть от отношений между ним и верификатором. Например, верификаторы часто ложно обвиняющие и не верящие правде, вызывают у подозреваемых постоянный страх. Таким образом, они включают для себя страх из значимых сигналов, не понимая этого.
Анализируя то, какие эмоции каждый конкретный лжец будет чувствовать и какие эмоции правдивый человек будет чувствовать, находясь под подозрением, может помочь определить лжеца.